Ну а это как бы вдогонку только что выложенной статье – отклик читателя Марцина Осуха/Marcin Osuch, опубликованный в сетевом журнале “Esensja” 30 октября 2007 года под названием:
FUNKY KOVAL, WANTER DEAD or ALIVE
Журналу «Fantastyka» исполнилось четверть века. Пора подводить итоги. В сентябрьском номере, юбилейном, 300-м выпуске журнала, Михал Цетнаровский пишет об иконе польских комиксов – «Фанки Ковале/Funky Koval». Текст интересный, хотя повод написания статьи навязал автору праздничный тон, поэтому в статье меньше критических наблюдений и резюме, <чем могло бы быть>. А жаль, ведь с момента появления последней, третьей части прошло много времени, и можно было попытаться провести более широкий анализ самой серии и ее влияния на комикс-арт в Польше.
Большая часть статьи посвящена генезису серии. Интересно раскрывается секрет мастерской ее создателей. Автор показывает, какой долгий и трудный путь пришлось им пройти, чтобы достичь того момента, когда они оказались готовыми к созданию нового качества в польских комиксах. Как они дополняли друг друга в творческом процессе, следя за тем, чтобы целое было связным, персонажи — разнообразными по характеру, а диалоги — оригинальными. Творческое использование лучших моделей как комиксов, так и фильмов привело к результату, который никому в Польше не удалось повторить по сей день. Возможно, это то направление, в котором мейнстримные создатели комиксов должны двигаться сегодня. Или, может быть, это причина, по которой de facto так никогда и не были созданы комиксы по образцу «Фанки Коваля». Комиксы, пытающиеся повторить масштаб размаха и полноту видения представленного мира. На самом деле, только РОБЕРТ АДЛЕР и ТОМАШ ПËНТКОВСКИЙ создали полноценные миры и вложили в них «полнометражную» историю. Но они, особенно в плане сценария, балансируют на грани мейнстрима. «Фанки Коваль» совершил космический прорыв, но после этого мало что изменилось.
Михал Цетнаровский отнесся к неточностям сценария с некоторой юбилейной снисходительностью. О них говорится вскользь – ровно столько, чтобы статью не пересолодить. А этих ошибок было несколько больше. В основном они сосредоточены в начальных эпизодах, каждый из которых рассказывал самостоятельную историю. В первом Фанки охраняет важный груз в рамках экзамена на должность космического детектива. Появляются пираты, и один из них невероятно смахивает на Фанки. Наверное, просто для того, чтобы настоящий Фанки мог догадаться, что что-то тут не так, и поймать нить, ведущую к Хаукеру («... Только вы знали, что я лечу...»). В следующем эпизоде Лилли Рай похищают темпористы. Действительно ли так выглядел бы мир, если бы путешествия во времени были возможными («лифт времени»)? Если вы специально поищете, то, вероятно, найдете еще что-нибудь. Но «кто не ошибается, тот ничего не делает» — это цитата из какого-то комикса. Считается целое, а в случае с «Ковалем» это самое целое выглядит очень хорошо. Рассуждать о том, какая часть лучшая, — это все равно, что выбирать лучший эпизод из «старой» трилогии «Звездных войн». Кажется, все знают, что это «Империя наносит ответный удар», но мы все равно с удовольствием смотрим все три.
В третьем томе обращение к реалиям тогдашней политической жизни при «закручивании» сюжета оказалось для авторов сенсационным. Здесь мы видим смену фронта нескольких важных персонажей (президента, сенатора Боббера), возвращение в игру скомпрометированной фирмы “Stellar Fox”, и все это приправлено вторым Ковалем. Жаль только, что разработчики восприняли задачу слишком буквально. Комикс наполнен прямыми отсылками (треугольный стол, война наверху), цитатами («Я против или даже за»), вплоть до визуального сходства персонажей (Валенса, Мазовецкий). В результате утрачена универсальность и вневременность всего цикла. Похоже, создатели этого культового комикса, как и многие другие художники того времени, не знали, как реагировать на внезапное исчезновение цензуры. То, что было привлекательным во времена Управления по контролю за публикациями, потеряло свое очарование в свободной стране – и в слишком большой дозе. Может быть, это и хорошо, что последующие части не создавались во времена аферы Рывина или в последовавшие, политически неспокойные годы. Я не хочу даже предполагать, за кем мне пришлось бы наблюдать на страницах моего любимого сериала. Для меня «Фанки Коваль» — это научно-фантастический комикс с элементами социально-политического характера, а не аллегория политической ситуации в Польше в то время, подаваемая под видом НФ.
Вопреки мнению Михала Цетнаровского, я считаю двусмысленность и недосказанность, проявляющиеся на протяжении всего сериала, сильной стороной сценария. Они вносят элемент головоломки и дают простор для различных интерпретаций и дискуссий. Например, союз с дроллами, упомянутый вскользь. При всей симпатии к Дритту, его поведение с точки зрения всего сериала больше подходит на роль «хорошего полицейского», в то время как «плохим» был красноглазый Утан. Но у них была общая цель, и они оба видели в людях не более чем инструменты. Именно Дритт устроил встречу Коваля с Великим Планировщиком, из которой и возникла вся интрига третьей части. А сам Дритт словно сквозь землю провалился.
Поклонники серии, вероятно еще ждут следующего отдельного выпуска, как сиквела, так и анонсированного приквела. По-видимому возможны два варианта. Оба они были упомянуты Мацеем Паровским в «Послесловии» к изданию «Эгмонта» 2002 года. Первый основан на информации о конфликтах между тремя авторами. Я не верю в заявление Паровского о том, что они были чем-то несущественным по сравнению с политическими землетрясениями того времени. Мне кажется, что они были и остаются достаточно глубокими, чтобы трое парней не смогли найти общий язык. Второй вариант более сложный. Настолько, что он мог бы стать предметом гораздо более глубокого анализа, ведь речь идет не о самом «Ковале», а обо всем польском рынке комиксов. Мацей Паровский назвал это «нехваткой времени». Если творец решает, что у него нет времени продолжать свою самую популярную серию, он, скорее всего, просто знает, что ему не заплатят столько же, сколько за некую другую работу. И в этом нет ничьей вины, потому что причины объективны. Издателям нужно зарабатывать деньги на альбомах, которые они продают. Гонорары для создателей нового альбома, безусловно, намного выше, чем лицензия на нечто иностранное. Ожидания читателей? Вопреки всему, рынок комиксов в Польше не так уж и глубок. Традиций комиксов нет.
Михал Цетнаровский задается вопросом, может ли возможное продолжение «Коваля» быть новаторским. Есть ли смысл в том, чтобы создавать комиксы на эту тему в нынешние времена, когда компьютеры могут создать любой фэнтезийный мир. Ответ прост – да. Потому что видение и работа рисовальщика предназначены только для того, чтобы поддерживать хорошо рассказанную историю. И пока есть интересные, оригинальные комиксные истории, комикс фильму не проиграет. Пока что это киноиндустрия ищет вдохновение в комиксах. И большая часть хитов последних лет – это как раз адаптации. Однако в случае возможного сиквела «Коваля» я не уверен, что вопрос новаторства инноваций наиболее важен. С определенной точки зрения в 1980-е годы с этим было гораздо проще. Потому что тогда точкой отсчета была грубая польская реальность военного положения. Сейчас, когда мы в буквальном смысле являемся частью западного мира, когда новые релизы появляются одновременно с мировыми премьерами, было бы сложно создать что-то по-настоящему оригинальное. Первая часть «Коваля» была новаторской. Остальные просто поддерживали, с небольшими отклонениями, установленный ею уровень. Я убежден, что такого подхода более чем достаточно для поклонников "Фанки Коваля".
В статье также рассматривается графическое оформление сериала и его эволюция в отдельных эпизодах. Мне нравится рисунок БОГУСЛАВА ПОЛЬХА. Я ценю его за решение изменить свой стиль для «Ведьмака», независимо от оценки самой линии. Эксперимент и поиск новых вызовов вписаны в жизнь художника. С другой стороны, я думаю, что не было необходимости вводить «ведьмаческую» линию (хотя бы в ограниченном объеме) в третий том «Коваля». Если аргумент в пользу «Ведьмака» состоял в том, чтобы адаптировать стиль к фэнтезийному миру, может быть, в техническом мире стоило оставить линию сверхреалистичности? Может быть, это академическая дискуссия, но я бы предпочел, чтобы Пол Барли выглядел как... Пол Барли. Кстати, раз уж мы заговорили о рисунке, признаюсь, что мне бы очень хотелось когда-нибудь увидеть несколько пробных эскизов для «Коваля». У меня есть пара альбомов по «Звездным войнам», показывающих работу над «Звездными войнами», и я должен признать, что первоначальный дизайн персонажей выглядит уморительно, а целое показывает, сколько творческих усилий потребовалось, чтобы получить окончательный результат.
Михал Цетнаровский не попытался ответить на вопрос, в какой степени «Фанки Коваль» был обусловлен польским рынком комиксов того периода. Напомню, он появился в 1982 году. Всего за год до этого вышел последний номер «Релакса». Журнал «Мир молодых» был на пике популярности, и самой желанной была его последняя страница, та, что с комиксами. Мне кажется, что без этих периодических изданий аудитория не была бы готова к такой истории, а лица, принимающие решения, не поняли бы, почему четыре страницы должны быть потрачены на рисунки. «Жбик», «Клосс» и «Подпольный фронт» недостаточны для того, чтобы оценить новое качество, представленное «Фанки Ковалем». «Релакс», при всей своей статичности и идеологической направленности, обеспечивал лишь минимальную точку опоры для сравнений и отсылок. К сожалению, автор статьи не воспользовался в полной мере возможностью, предоставляемой прямым доступом хотя бы к одному из авторов комикса – ведь он и Мацей Паровский работают в одном и том же журнале.
С другой стороны, автор прямо не указал, что текст появился по случаю 25-летия «Фантастыки» и самого «Коваля». Может быть, это промо-кампания перед выходом следующего альбома? Если это так, то я откажусь от всей вышеупомянутой (конструктивной) критики и публично заявлю, что покупаю новый альбом вслепую. Даже если в нем выступят (уже были) и вице-премьеры, и братья-близнецы.
11. На страницах 10—12 напечатана статья Михала Цетнаровского/Michał Cetnarowski, которая носит название:
PUNKY ROCK is NOT DEAD
Когда осенью 1982 года на страницах делавшей первые шаги “Фантастыки” появились первые панели с его приключениями, никто и предположить не мог, какую роль он сыграет в истории польского комикса. Впрочем, само определение «польский комикс» большинство критиков воспринимало тогда как язвительную шутку. Однако сам Фанки Коваль – ибо о нем идет речь – плевать на это хотел. Интересно, как сложилась бы его карьера, если бы его звали не Фанки Коваль, а, в соответствии с первоначальным замыслом – Панки Рок?..
Лицом к лицу с комиксом
Приключение с Ковалем стартовало ранней осенью 1982 года, когда редактор Яцек Родек, глава отдела зарубежной литературы в журнале “Fantastyka”, и писатель Виктор Жвикевич предложили редакции указанного журнала для рассмотрения синопсис комикса о приключениях космического детектива Панки Рока. Действие каждого состоящего из нескольких панелей фрагмента комикса должно было разыгрываться в своей художественной реальности – от «космической оперы» через horror и криминал аж до фэнтези. К сотрудничеству очень быстро подключили Мацея Паровского. Вскоре к двойке сценаристов (Жвикевич не принимал участия в дальнейшей работе) присоединился рисовальщик БОГУСЛАВ ПОЛЬХ. Его порекомендовал друг главного редактора «Фантастыки», писателя НФ Адама Холлянека, профессор ЕЖИ СКАРЖИНЬСКИЙ, автор иллюстраций к художественно изысканной комиксной адаптации «Яношика».
Если использовать терминологию Фрейда, в этом авторском коллективе Яцек Родек был изобретательным и стихийно-неистовым id,
Мацей Паровский – аналитическим ego, преобразующим зрительные представления в словесное их описание,
а БОГУСЛАВ ПОЛЬХ – superego, модератором, благодаря которому представленные замыслы осуществлялись в рисунках.
Яцек Родек, которому в то время было 27 лет, по словам коллег был «фанатиком прозы и кино, который посмотрел и прочитал все связанное с фантастикой». Девятью годами старший, чем он, Мацей Паровский зарекомендовал себя как теоретик и защитник комикса. В принципе он знал все теоретические работы, касавшиеся комикса, напечатанные в Польше – начиная с посвященного комиксу номера журнала “Szpilki” 1972 года, представлявшего читателям важнейшие достижения мирового андерграунда и первой комиксной лиги,
через журнал “Literatura na świecie” 1974, опубликовавший фрагменты «Поэмы в облаках»Дино Буццати
и позже – «Фантомаса против международных вампиров»Кортасара/СКАРЖИНЬСКОГО до следующего комиксного номера журнала “Spilki” (1977 года), где демонстрировался польский художественный комикс (МЛЕЧКО, ЧЕХОТ). С другой стороны, в середине 70-х годов Паровский впервые побывал в Париже, где непосредственно столкнулся с ошеломляющим богатством тамошнего комиксного рынка. Именно тогда, по его воспоминаниям, он привез в Польшу первые панели журнала “Pilot”, которыми были оклеены стены в… туалетах на горных туристических маршрутах.
Паровский выразил свое восторженное отношение к комиксу в трех августовских 1977 года номерах еженедельника “Ekran”, где был опубликован его длинный очерк «Комикс – мальчик для битья». В это же время он впервые встретился со сценарием для комиксов. Ему показал готовый текст Адам Колодзейчик, один из редакторов журнала “Relaks” – знаменитого польского комиксного журнала, основанного в 1976 году.
Паровский был разочарован – описания показались ему недостаточно выразительными, слишком статичными, а работа над ними – трудной и кропотливой. Пять лет спустя он обнаружил, что эта форма художественного выражения может быть также замечательной творческой забавой.
Самым опытным в этом творческом коллективе был третий из них, то есть БОГУСЛАВ ПОЛЬХ, которому исполнился в ту пору 41 год. Этот лицейский приятель ГЖЕГОЖА РОСИНЬСКОГО и автор рисунков к семи выпускам комикса «Капитан Жбик»,
как раз к этому времени завершил иллюстраторскую работу над восьмитомным циклом «По Эриху фон Дэникену».
Цикл пользовался большим успехом (тираж превысил миллион экземпляров) и ПОЛЬХ искал новое место приложения своим умениям. Это он предложил изменить имя героя на «более свойское» Фанки Коваль, и это он, будучи самым опытным из троицы, поначалу решал, в каком окончательном виде представлять зрителю отдельные панели. И это он также сумел уговорить Адама Холлянека предоставить для печатания комикса четыре, а не три страницы журнала, что имела большое значение для облика комикса в дальнейшем. Поначалу сюжет повествования сочинялся от эпизода к эпизоду. Согласно первоначальному намерению, сценография и фон должны были изменяться, а очередные приключения следовать друг за другом без видимой связи. Эта формула могла предоставить возможность игры материалом комикса. Однако ПОЛЬХ вынес вердикт: так не пойдет. Комикс должен иметь зрелищного героя, а отдельные его части должны слагаться в стройное целое. Ведь замучаешься, каждый раз вводя на четырех страницах читателя в новый «курс дела». Редактор согласился с вердиктом, но фрагментарность – особенно если знаешь историю возникновения комикса – можно заметить, разглядывая несколько первых панелей комикса.
В самом начале серии Фанки Коваль стремится получить лицензию космического детектива агентства Universs. Вместе с ним мы попадаем в трансмиттер темпористов («временной лифт»), вырываем мисс Универсум 2082 из рук жреца древнего культа, а после возвращения на Землю мы (опять же вместе с ним) оказываемся отозванными из заслуженного отпуска, чтобы попытаться выяснить, почему на всем земном шаре то и дело вспыхивают странные беспорядки и волнения. Только после разоблачения «зодиакальной аферы» (за приступами безумия стоят интриги дроллей – паукообразной расы с головами, напоминающими ободранный от шкуры овечий череп, и с очками-консервами вместо глаз) сюжет набирает ход и эпизоды начинают складываться в некоторое целое.
Хотя даже тогда, по словам Паровского, им иногда случалось отправлять в печать отрывок, не зная, с какой опасностью придется в следующем номере «Фантастыке» встретиться Фанки Ковалю. Эту фрагментарность и гонка из одного приключения в другое прекрасно отражается в названии первого альбома – “Bez oddechu/Без передышки”.
Во второй части, “Sam przeciw wszystkim/В одиночку против всех” (1985–1986), уже нет этой фрагментарности. Для геров, возвращающихся с тюремной планеты Денебола 4, наступают тяжелые времена. Интриги конкурентной организации Stellar Foks становятся все более изощренными, агентству Unuverss грозит роспуск, из-за кулис высовываются дергающие за ниточки ладони политиков, и в конце концов ближайшим союзником, на помощь которого может рассчитывать Фанки Коваль, оказываются… дролли. Сюжет усложняется с отрывка на отрывок, появляются новые стороны конфликта, враги проявляют все большие жестокость и беспощадность, а у союзников оказываются связанными руки. Не случайно «В одиночку против всех» считают лучшей частью серии, а если не лучшей, то по крайней мере наиболее стройной и последовательной.
Этой стройности не хватило третьей части. Альбом “Wbrew sobie/Вопреки самому себе” был опубликован в журнале “Nowa Fantastyka” в 1991 году. Сюжет был еще больше закрученным, а цели героев (раздвоенных дословно и в переносном отношении) еще более туманными и многозначными. Именно эта многозначность и неопределенность и оказалась предметом критики большинства читателей. Другим читателям не понравились рисунки ПОЛЬХА, который, отходя от прежнего традиционного стиля, все более склонялся к чему-то близкому к карикатуре. И те, и другие были не совсем правы. Однако, действительно, открытое завершение альбома «Вопреки самому себе» оставляет висящими несколько ответвлений сюжета и создается впечатление, что альбом рухнул под тяжестью собственной конструкции. Однако и мир за окном, который в комиксе о Фанки Ковале проявлялся в виде ряда аллегорий, впадал в очередные неясности и неопределенности, а также трудные компромиссы после Круглого стола. Коваль, как и вся Польша, оказался на распутье.
В одиночку против всех
«Фанки Коваль» был по тем временам переломным произведением. Разумеется, фантастические комиксы издавались в ПНР по меньшей мере с дня рождения журнала “Relaks”, однако ни один из них не был скроен с таким широким замахом. Или точнее – один был, но локальный характер публикации на много лет исключил его кандидатуру из списка претендентов на позицию предвестника полнометражного фантастического комикса в Польше. Речь идет о приключениях Кайко и Кокоша ЯНУША ХРИСТЫ, которые с конца 50-х годов публиковались в газете “Wieczór Wybrzeża”. Однако сценаристы “Фанки Коваля” этого комикса не знали. Но в таком случае где следует искать литературных и попкультурных предков “Фанки”?
Мацей Паровский, в чем убеждает хотя бы чтение упоминавшегося выше «Мальчика для битья», знал большую часть комиксов, публиковавшихся в “Relaks”-е, с комиксом “Spotkanie/Встреча”Сивановича/ПОЛЬХА во главе.
Он не только с уважением писал об этом последнем, но и кое-что заимствовал оттуда для «Фанки Коваля» — графически модифицированных персонажей космитов-дроллей, прячущихся в человекоподобных роботах.
Сравнивать тогдашние польские НФ-комиксы с сенсационным, рисованным в западном стиле «Фанки Ковалем», это все равно что сравнивать витрины магазинов по обеим сторонам Берлинской стены. Если бы создатели «Фанки Коваля» опирались только на “Relaks” и тогдашнюю весьма бедную комиксную среду, мы получили бы очередную сказочку о приключениях группы ученых, а не жесткое (по тем временам) мордобитие с космическим ковбоем в главной роли. Тому, как может выглядеть «солидный» комикс, создателей «Фанки Коваля» научили с одной стороны литература и кино, а с другой – американский и западноевропейский комикс.
Упоминавшаяся выше фигура космического ковбоя – это эхо «космических приключений» популярного в те годы Богдана Петецкого, герои которого поначалу били (и били обычно дважды) и лишь затем задавали вопросы. И также слабое, отдаленное эхо черного криминала. Причем, во всяком случае поначалу, в «Фанки Ковале» отсылки шли в сторону скорее менее «чандлеровской» вариации – менее рефлектирующей, более настроенной на взрывные развязки и черно-белое подразделение ролей. Однако только знания литературных первоисточников и отсылок к ним не хватило бы для создания произведения в рамках нового, неизвестного средства массовой коммуникации. Здесь попросту бесценным оказался опыт БОГУСЛАВА ПОЛЬХА и его осведомленность относительно европейских комиксов. Приступая к работе над «Фанки Ковалем», ПОЛЬХ пребывал под впечатлением от реалистической и точной манеры рисования ПОЛЯ ЖИЙОНА (Paul Gillon), сравниваемой с манерами рисования таких звезд французского комикса, как МËБИУС (Moebius) и ФИЛИП ДРУЙЕ (Philippe Druillet).
С возможностями комикса как средства массовой коммуникации ознакомились также сценаристы. Их многому научил № 2/5 за 1972 год журнала “Sztuka”, в котором были напечатаны короткие произведения БАРБЬЕ (Barbie), известного по французскому журналу “Métal Hurlant”.
«Покадрово» показываемые в его комиксах крупные планы отдельных персонажей (обычно обнаженных женщин) плавно переходят в комиксную ономатопею с тем, чтобы тут же, при очередном увеличении или уменьшении, принять совершенно новую, поначалу лишь туманно намечавшуюся форму. А из лекции комиксного андерграунда из журнала “Szpilki” 1972 года, публиковавшего помимо прочего работы РОБЕРТА КРАМБА (Robert Crumb) – но также и более «классического» РИЧАРДА КОРБЕНА (Richard Corben) – они узнали, как можно браться за серьезные и «некомиксные» темы на панелях, ассоциировавшихся прежде с молодежным потребителем. Два тома эссе “Super-Ameryka” начала 70-х годов, начиная со статьи Сельдеса Джилберта«Глупый кот, который ходит сам по себе» — о датированной началом XX века серии “Krazy Kat” ДЖОРДЖА ХЭРРИМАНА (George Herriman), упрочили их теоретические знания.
Добавим к этому гротескный космос из комиксов МËБИУСА и футуристические кадры ЭНКИ БИЛАЛЯ (Enki Bilal), которые они видели в журналах “Pilote” и “Métal Hurlant”, когда ездили в Париж,
а также увлеченность Паровского кино и фотографией, чтение им теоретических работ о работе съемочной камеры и монтаже в фильмах Орсона Уэллса и Альфреда Хичкока. И, наконец, «Звездные войны» и «Бегущий по лезвию бритвы» — фильмы, которые пан Мацей видел уже в 1983 году. Вот так вот они, отдельные элементы пестрой, неоднородной мозаики, из которой мглисто вырисовывался будущий облик Коваля, укладывались в прозрачное целое.
Глядя с сегодняшней точки зрения, замечаешь, что комикс не лишен недостатков. В особенности устарела техническая сторона повествования, переполненная авторскими комментариями в рамках, достраивающими сюжет, и «дымками» с вписанными в них мыслями героев. (Над такой манерой подтрунивал в «Титусах» ХЕНРИК ЕЖИ ХМЕЛЕВСКИЙ, где действие происходило «в течение 1985 минут»). Ныне, в постмуровской и посгеймановской эпохе, в комиксе все больше отходят от таких решений, смещаясь в сторону повествования от первого лица, квази-монолога героя (или третьестепенного персонажа), благодаря чему читатель может понять как что он думает, так и что, собственно, происходит.
Ориентированный на безудержное «приключалово» «Фанки Коваль» зачастую слишком спешит и использует развязки типа deus ex machina, впадая тем самым в один из главных грехов раннего коммерческого комикса. Ибо зачем Его Светозарность предводитель дроллей в первой части комикса сам сражается с Фанки, управляя изнутри боевым роботом? Почему вдруг во второй части, без какого-либо объяснения, Коваль оказывается вдруг непроницаемым для телепатического сканирования дроллями? Ответ, впрочем, очевиден – потому что иначе у него не оказалось бы в руках козыря и сюжет зашел бы в тупик.
Аналогично происходит с психологическими упрощениями. Сцены, открывающие комикс «Без передышки», в которых Коваль преследует жреца кровавого культа, или более поздние сцены совещания в Universs, смахивающие на производственные совещания промышленных предприятий, могут рассмешить современных читателей, что совершенно не планировалось авторами комикса. Что ж, как писал Мацей Паровский в статье «Комикс и мы» (1984): «Мы создали в Польше “второй комикс”, художественный [МЛЕЧКО и ЧЕЧОТА], не имея, в принципе, первого, супергеройского». И «Фанки Коваль» был как раз попыткой залить такой комиксный фундамент.
Однако в комиксе Паровского, Родека и ПОЛЬХА есть выдающиеся моменты. Конечно сегодня, обогащенные уроками комиксного рисунка ДЖЕФА ДАРРОУ (Geoff Darrow; “Hard Boiled”) или невероятного ХУАНА ХОСЕ РИПА (Juan Jose Ryp; “Another Suburban Romance”), мы иначе смотрим на черпающую полными горстями из традиции ligne claire, но при этом техницизированную и оперирующую геометрическими формами иллюстративную манеру ПОЛЬХА. Однако четверть века назад сосредоточенный на частностях рисунок не мог не восхищать.
Известна история о рисунке монеты, на котором ПОЛЬХ воспроизвел все возможные детали. Когда ЯНУШ ХРИСТА спросил его с почтительным удивлением, зачем ему это, ведь при воспроизведении рисунка в печати их никому видно не будет, ответ пана БОГУСЛАВА был краток: «Но я-то знаю, что они там есть». Кто сегодня так работает?
В «Фанки Ковале» прекрасны вторые планы: бары с псевдовавилонскими барельефами львов, уличные толпы, вездесущие рекламы, футуристические дымы, взмывающие в небо между фасадами небоскребов… Поражают формальные эксперименты. Сцен из операции освобождения сенатора Боббера, показанных в кадрах, стилизованных под съемочные планы операционных камер полиции, не устыдился бы и сам ФРЭНК МИЛЛЕР, который годом позже ввел в комикс (в «Возвращении Темного рыцаря») характерные talking heads – повествование с помощью кадров, представляющих собой воспроизведение телеэкранов и вещающих с них ведущих новостных программ.
Столь же смело развивалось действие, все более наполнявшееся отсылками к действительности. Когда в половине черных 80-х годов Фанки Коваль бил по зубам угрожавших ему полицейских, а с комиксного телевизора лгал представитель правительства по делам печати, аллюзии и подмигивания читателям, которые поначалу были забавой, становились все более читабельными. Как оказалось – о чем поначалу не подозревали даже сами создатели – Коваль, космический Бонд, сражался не только за облик современного польского комикса, очень вскоре он начал вступать в сражения и с внекомиксной действительностью.
Борьба за планету
Что интересно, поначалу «Фанки Коваль» встретился с холодным приемом читателей «Фантастики». В письмах в редакцию писали: зачем тратить место на нечто такое? И насмехались над Фанки, когда тот – по типу американских супергероев – старался быть героем без страха и упрека.
И только тогда, когда «Фанки Коваль» под напором стереотипов нашел свою формулу – его герой не только неплохо работал кулаками и уверенно держал удар, но и имел некоторые недостатки – читатели изменили свое отношение к нему на более приязненное. Когда, в 1985 году, после двух лет отсутствия, Фанки вернулся на страницы «Фантастики», его приветствовали как хорошего знакомого, с которым можно поделиться общей тайной. Комикс поймал читателей на крючок.
Благодаря успехам Фанки Коваля стартовало ежеквартальное приложение к журналу “Fantastyka” – журнал “Komiks-Fantastyka”. В первом номере этого журнала впервые показали «Фанки Коваля» в цвете.
Следом за этим номером в руки читателей попали первые альбомы комикса “Yans” Дюшато-РОСИНЬСКОГО,
“Mir mutantów” легендарного РИЧАРДА КОРБЕНА
и два альбома с выдающимся “Rork”-ом АНДРЕАСА.
Были изданы и следующие альбомы «Фанки Коваля».
Родился рынок комиксов.
Журнал “Komiks-Fantastyka” редактировал Яцек Родек. Позже он также занимался редактурой в издательстве «Орбита», благодаря чему в Польше появились несколько очередных альбомов “Thorgal”-я.
Все эти издания показали, что можно делать неглупый, дерзновенный, изысканный в отношении формы и многослойный в отношении содержания комикс. Комикс для взрослого читателя.
Командор Коваль (получивший служебное повышение в третьей части) при оказии сражался также и на других фронтах. Тех читателей, которые помнят давно отзвучавшие споры между редактором Паровским и редакционным коллективом журнала “Feniks”, отстаивавшим упор на развлекательность в польской фантастике, возможно удивит то, что если они сегодня приглядятся повнимательнее к «Фанки», то обнаружат, что за десять лет до этих споров Паровский и К выступили в качестве предвестников развлекательной (но неглупой) НФ.
Еще важнейшей была роль, которую «Фанки Коваль» сыграл в… нравственной революции. Обнаженная грудь мисс Лилли, довольно часто мелькающая на кадрах, была первой столь смело показывавшейся «обнаженкой» не только в польском комиксе, но также и в рождающейся поп-культуре. (Впервые обнаженная женщина в польском комиксе была показана, вероятно, в комиксе “Spotkanie” Сивановича-ПОЛЬХА). Да, эта роль Фанки-бабнику должна была понравиться.
Авторы комикса время от времени говорят о возможном продолжении комикса. Поможет ли такой шаг Ковалю, или, может быть, повредит? Стартуя в начале 80-х годов в развлекательной и довольно-таки простой конвенции, авторы заложили краеугольный камень польского комикса. Может ли такое продолжение сегодня – после всех эти «Человек-паук»-ов и очередных «Звездных войн» — стать чем-то новаторским? Кажется, что к «Ковалю» опять же стоило бы подойти с достойной его серьезностью. Но в таком случае надо было бы считаться с возможностью коммерческой неудачи, потому что сейчас рынок, также фантастический, оккупирован весьма «попкорновым» потребителем.
Пока что, хотя с момента его рождения прошла уже более чем одна попкультурная эпоха, командор Коваль держится неожиданно хорошо как на страницах статей, описывающих историю польского комикса, так и – что, вероятно, самое важное – в сердцах читателей.
Ну что ж – осталось дорассказать о ПОЛЬХЕ всего ничего: то, что можно объединить под шильдочкой «И другое»…
Внимательный читатель этого блога (этой части блога) припомнит, вероятно, что немецкие издатели заинтересовались ПОЛЬХОМ, пролистав его научно-фантастический комикс “Spotkanie/Встреча”, опубликованный в самом первом номере журнала “Relax” (1976, 100 тыс. экз.).
Надо сказать, что, помимо прочего, это был первый польский комикс, в котором показана обнаженная женщина…
В 1982 году ПОЛЬХ завершил работу над великолепным альбомом “Rycerze fair play/Рыцари fair play” (спортивная тематика, заказ UNESCO), говоря о котором, знатоки особенно восхищаются сценой автомобильной аварии и находят портретное сходство одного из главных героев комикса с Фанки Ковалем. Альбом, однако, был издан только в 1986 году стараниями издательства “Sport i Turystyka”, которое вскоре после этого развалилось.
Серия “Tomek Grot/Томек Грот” (собственно, «в девичестве», “Jan Tanner”) – очередная попытка ПОЛЬХА всплыть на немецком рынке. Речь шла о цикле научно-фантастических радиоспектаклей, изданных в 1980–1989 годах в ФРГ на магнитофонных кассетах. К некоторым из кассет прилагались короткие комиксы, за которые нес ответственность как раз БОГУСЛАВ ПОЛЬХ. На эти комиксы и сейчас можно глянуть на страничке jantenner.net. Однако на польском языке был издан только самый первый альбом (из по меньшей мере трех готовых к изданию) – “Pościg/Погоня” (1989, изд. “AS Editor”).
Стараниями фэнов были неофициально изданы и следующие два альбома: “Czerwona gora w ogniu/Красная гора в огне” и “Woda Szaleństwa/Вода Безумия”. Примитивный сценарий, но волшебная рука ПОЛЬХА – хотя бы ради этого стоит познакомиться с работой.
“Upadek bożków/Падение божков” – короткая новелла по сценарию Мацея Паровского, подготовленная для выставки, посвященной падению коммунизма, была опубликована в посвященной этой выставке антологии “Breakthrough” (1990, английский язык), которая была издана также в нескольких других странах и на нескольких других языках.
На польском языке новелла впервые появилась в журнале “Krakers” (2000, # 2 (12), Wyd. “Michaś potrafi”).
«Журнал настоящих мужчин “Kron”» (или, как о нем пишут, эфемерный журнал “Kron”), главным редактором которого выступал БОГУСЛАВ ПОЛЬХ, был оригинальной попыткой обойти польское законодательство, запрещающее рекламу алкогольных напитков в печати. Были изданы лишь два номера журнала – # 1 (1999, Wyd. “Kron”, 60 тыс. экз.) и # 2 (2000, Wyd. “Kron”, 60 тыс. экз.).
В первом номере размещены лишь несколько панелей ПОЛЬХА одноименного комикса, а вот во втором появилось начало шестого тома комикса по Дэникену (“Ostatni rozkaz”), который в полном объеме был напечатан в Польше только в 2003 году. Журнал, увы, дал дуба после издания этих двух номеров. И таки да, в одном из кадров панели ПОЛЬХА была нарисована торчащая из кустов ракета с надписью “Made in Poland”; напомню, что о краже ракеты из оружейной фабрики MESKO в г. Скаржиско-Каменной долго и сильно шумела пресса в 1999 году.
“Skarb z Fortu Gercharda – Tajemnice stryja Bonawentury/Сокровище из Форта Герхарда – Тайна дядюшки Бонавентуры” (2015) – в годы гитлеровской оккупации один из героев комикса, дядюшка Бонавентура, бывший варшавский повстанец, спрятал в стенах крепостного укрепления в Свинемюнде (ныне Свиноуйсцье) некое сокровище. В нынешние времена его пытаются разыскать молодые люди, воодушевленные рассказами ветерана.
“Relax. Antologia opowiadań rysunkowych” (2016, # 1, сер. “Klasyka Polskiego Komiksu”, wyd. “Egmont”) – перепечатан комикс “Spotkanie”.
“Memoria e narrazione. Il fumetto storico polacco/Память и рассказ. Польский исторический комикс” (2016, итальянский язык, изд. “BWA Jelenia Góra”) – каталог итальянской выставки, в который включена новелла “Upadek bożków” (см. выше).
“100 na 100. Antologia komiksu na stulecie odzyskania niepodliegłośi/100 на 100. Антология комикса к столетию обретения независимости” (2018, изд. “WSiP”) – в томе напечатана новелла по сценарию Мацея Паровского“Pod Radzymin i z powroten/Под Радзимин и обратно”.
“La bande dessinee polonaise au SObD á Paris/Польский комикс на SoBD в Париже” (2019, изд. “BWA Jelenia Góra”) – каталог польской части на французской выставке в Salon de la bande dessinee au Coeur de Paris в декабре 2019 года, в которую (часть) включены были работы ПОЛЬХА.
“Aukcja komiksu I ilustracji/Аукцион комикса и иллюстрации” (9 апреля 2019, DESA [Dom Aukcyjny “DESA Unicum”] # 12) – каталог аукциона — обложка, биограмма, фотография, копии выставленных на аукцион рисунков.
“Aukcja komiksu I ilustracji” (2 июня 2020, DESA [Dom Aukcyjny “DESA Unicum”] # 14) – каталог аукциона — обложка, биограмма, фотография, копии выставленных на аукцион рисунков.
Плюс обложки книг Анджея Сапковского, Яцека Дукая, Эугенюша Дембского, антология “Trzynaście kotów/Тринадцать котов”, журнальные иллюстрации к новелле Марека Орамуса и др.
В 1986 году, в декабрьском номере ежемесячника “Fantastyka” пришел к читателям рассказ о таинственном истребителе чудовищ, неутомимом охотнике на нечисть, беловолосом Геральте из Ривии. Рассказ носил не менее таинственное и странное название “Wiedźmin”, а написал его молодой коммивояжер, работник польского министерства внешней торговли Анджей Сапковский/Andrzej Sapkowski (дебютировавший, кстати, в журнале “Fantastyka” тремя годами раньше переводом рассказа американского писателя Сирила Корнблата«Слова гуру»).
Сапковский написал рассказ на спор с сыном и продолжать писательскую деятельность не собирался: самое большее, на что он рассчитывал – эпизодическое сотрудничество с журналом в качестве литературного переводчика. Рассказ, однако, понравился жюри объявленного журналом конкурса (или, точнее, нескольким его членам) и, обойдя тысячи конкурсных работ, завоевал премиальное место. Пусть да, третье (уступив второе рассказу “Cernie/Тернии”Яна Мащишина и первое – рассказу “Wrócieeś Sneogg, wiedziaam”Марека Хуберата), но премиальное место – приведя автора в некоторое воодушевление. Ну а дальше… «Каков конь – каждый видит». Читатели этого блога имели возможность наблюдать за тем, как развивалось сотрудничество молодого писателя с журналом. Эта тема, как и тема всемирного развития литературной карьеры Анджея Сапковского – предмет другого (и очень долгого) разговора. Нас же в данный момент интересует связь этой карьеры с другой, не менее славной карьерой – художественной карьерой БОГУСЛАВА ПОЛЬХА.
«Прочитав первый рассказ “Wiedźmin” — тот, который пришел на конкурс в “Фантастыку”, я сказал Мацеку Паровскому, что, по-моему, это абсолютный хит. Как комикс и готовый сценарий фильма. Мацек сказал, что, может быть, это так и есть. И добавил такую для меня диковинку, что в редакции мнения сильно разделились. Были даже голоса, звучавшие, к примеру, так: “Да что за хрень? Какой-то Ведьмук, Ведьмак, о чем это вообще?” Дескать это в принципе не хорошо, и ну их, такие выдумки, подальше. Я удивился, потому что для меня это был абсолютный хит, готовый отшлифованный алмаз, то есть бриллиант. Фактом остается, что Анджей Сапковский действительно не выиграл конкурс этим рассказом. Тем не менее, я остался при своем мнении и спорил с некоторыми людьми, потому что считал, что если уж ты сидишь в редакции такого журнала, как “Фантастыка”, то должен чутче воспринимать новые веяния. Споры были довольно ожесточенными, а спустя годы оказалось, что правота была на моей стороне, и я не скрываю, что горжусь тем, что вложил свой кирпичик в комиксный проект “Ведьмака”.
Сначала были иллюстрации к рассказам, печатавшимся в журнале “Nowa Fantastyka”. Известно было, что мы можем рисовать комикс, но с моей стороны не было никакого нажима, форсирования темы, я в это время занят был другой работой и думал этак про себя совершенно спокойно, что вот когда-нибудь… А Мацек Паровский, который в силу своей журналистской должности находился в самой гуще событий, когда встречался с издателями, много раз об этом им говорил, и в какой то момент на линии связи Прушиньский – Паровский проскочили искры. Издатель сказал: “Ну раз вы говорите, что может быть комикс, делайте комикс”. И тогда начались наши совещания. Потому что, когда читаешь вещь в подготовительной фазе, тебе все ясно и понятно. А начнешь присматриваться, появляются вопросы: как будет выглядеть этот персонаж — анатомически, физически, лицом, ходит ли он в штанах или, может, в чем-то другом, как известный нам Конан. Я был уверен, что мне все совершенно понятно, но стоило задуматься, начали прямо-таки наслаиваться проблемы. Но не это было хуже всего. По этой-то части я был профессионально подготовленным: могу нарисовать все, буквально все что угодно, только вот не все подойдет, потому что не все сможет окупиться. Проблема, которая меня занимала на первых порах: во что героя одеть — была решена после телефонных переговоров с Анджеем, и я уже знал, что не будет парня типа Конана с голым торсом или в юбке, подобно Торгалю. Герой будет действовать в кожаной одежде, потому что таким его Анджей описал. Я несколько иначе оформил эти кожанки и элементы украшений, какие-то мои предложения не вызвали возражений – например, перчатки с шипами.
В результате после короткой «пристрелки» я уже готов был стартовать и с героем, и с окружающим миром, но тут оказалось, что сценарная часть у нас, однако, зависла. Это зависание выражалось в том, что после раскадровки и оснащения текстом у меня появилось впечатление, что я читаю роман “Stara baśń”, а ведь мне хотелось чего-то другого. Меня это очень озаботило, и мы с Мацеком стали ломать головы над тем, как приблизиться к тому, о чем пишет Анджей. Вот тогда-то Мацек и изрек на одном из совещаний, объясняя почему мы так долго примеряемся и почему нам так трудно это идет, великолепную фразу: “Литература — это то, что очень трудно рисуется”. И это как раз квинтэссенция, тут Мацек кратко сформулировал нашу проблему. Сапковский пишет привольно, широко, у него прекрасные диалоги, но его герои ужасно болтливы, они если уж начинают говорить, то говорят замечательно, я восхищаюсь этим стилем, только вот комикс – это немного другое средство коммуникации и эту трепотню надо как-то подсократить. В книжке хватает мест, где герои на нескольких страницах перебрасываются шуточками, прямо-таки жемчужинками юмора, цинизма или чего-то подобного, но, холера ясная, от чего-то нужно и отказаться. Потому что в комиксе все это выглядит ужасно скучным. Нужно было найти какой-то замещающий ход. Мы его нашли, но я прямо говорю – это не литература Сапковского. Это нечто среднее, что-то искалеченное в литературном смысле, но, в то же время, обогащенное другим смыслом. Это нечто, которое можно рассматривать. Мы сохранили обязательный минимум из этих чудесных диалогов, но сокращений было много. И были места, где я прямо-таки на голову становился, чтобы сочетать с рисунком не только диалоги, но еще и голоса снаружи, со стороны. Вот, например, сцена в корчме, когда Борх разговаривает с Геральтом, а где-то рядом какие-то типы спорят из-за кота, который мяукает, а еще кто-то жалуется на жену. Эти тексты написаны специальным курсивом, чтобы они отличались для читателя, не знакомого с оригиналом – дескать там кто-то в глубине еще что-то говорит, мы этого не видим, но откуда-то оттуда, издали, доносятся пьяные голоса…»
ПОЛЬХ подробно рассказывает, как он (регулярно советуясь с Сапковским) принял то или иное решение: почему у Геральта именно такая внешность, почему у него “подковы” под глазами, почему взгляд исподлобья, откуда взялся шрам на подбородке и еще много чего другого. Не хочется комкать этот великолепный рассказ, поэтому давайте пока ограничимся результатом.
Первое издание комикса “Wiedzmin/Ведьмак” (сценарий Анджея Сапковского и Мацея Паровского, графика БОГУСЛАВА ПОЛЬХА) в 6 томах предприняло издательство “Prószyński I S-ka” в своем журнале “Komiks” в 1993-1995 годах:
“Droga bez powrotu/Дорога без возврата” (1993, "Komiks" nr 8 (26)/93, 50 000 экз.); “Geralt/Геральт” (1993, "Komiks" nr 9 (27)/93, 50 000 экз.);
“Granica mozliwosci/Предел возможности” (1995, "Komiks" nr 1 (31)/95, 35 000 экз.); “Zdrada/Измена” (1995, "Komiks" nr 2 (32)/95, 30 000 экз.).
В 2001 году комикс был переиздан компанией “Prószyński Media” в двух томах (с перемещением последней части – “Zdrada” – на второе место; так комикс переиздавался и в дальнейшем) и в твердой обложке.
В 2015 году вышло в свет коллекционное издание комикса в одном томе и в твердой обложке.
В 2016 году комикс напечатан в составе серии “Kultowe polskie komiksy” (№№ 1 – 6) издательства “Ringer Axel Springer” в виде шеститомника.
«#nespie: Комикс хвалят даже представители младшего поколения. В чем секрет Фанки? Почему он не устаревает?
Мацей Паровский: Встретились три человека подходящего возраста. Тридцатишестилетний, сорокаоднолетний и Яцек-двадцатисемилетка – это был хороший коктейль. ПОЛЬХУ тогда было 41 год, и он был опытным уже рисовальщиком. Все, что стоило посмотреть и почитать в поп-культуре, записал на свой счет Родек. Я же немного занимался теорией, издал уже свою первую книжку “Bez dubbingu/Без дубляжа”, писал там о комиксе, кино, студенческом искусстве. То есть кино – не то, чтобы я его изучал, но немного как критик старался технически в него вникнуть. И лелеял такой замысел, чтобы в комиксе, в конструкции кадра и панели использовать то, что я знаю о технике кино. Я много читал критики искусства, ПОЛЬХ знал о комиксе все возможное, ну и нам на самом деле хватало времени на то, чтобы поспорить, примерить несколько вариантов, прийти к согласию. Эта история шла вместе с нами, вбирала в себя наши разные, противоречивые в чем-то характеры, Польшу за окном – мы сами себе поднимали планку и чувствовали, что действуем правильно, что читатели должны это воспринять, но от нас требовалось много труда и желания. Ситуация была унылой, Польшу схватили за горло танки, выехавшие на улицу 13 декабря, и милиционеры, следившие за соблюдением комендантского часа, а мы в комиксе били милиционеров по мордасам, компрометировали диктаторов и лживых пресс-секретарей и помогали борцам с тоталитарной системой, уходившим в подполье.
#nespie: А как вам удавалось преодолевать цензуру, которая тогда еще существовала?
Мацей Паровский: Сегодня уже никто не понимает, чем эта цензура была. Если бы мы написали слово «Катынь», цензура его вычеркнула бы, если бы написали «17 сентября 1939 – нож в спину», цензура это тоже вычеркнула бы. Но бунтарские истории, рассказываемые в ауре или конвенции космического боевика, где действие развивается в будущем, в городе с не польским названием или даже вовсе на других планетах, имели шанс <прорваться>. Цензоры реагировали на лозунги, на фишки, а мы создавали космическую историю о сыщиках в ракетах, которые разоблачают заговор инопланетян космического уровня и стреляют в коррумпированных полицейских.
#nespie: В комиксе весьма заметно западное влияние. Был ли кто-то, послуживший прототипом Фанки?
Мацей Паровский: Откровенно говоря, западные комиксы хорошо знал только ПОЛЬХ. Мы с Яцеком о комиксах мечтали; помню, что где-то за год до того, как мы взялись за эту работу, я побывал в Париже и там наткнулся на длиннющий прилавок с комиксами и увидел, чем этот самый комикс может быть. Не “Подпольным фронтом” или “Капитаном Клоссом”, но великолепным изысканным графическим приключением в тысяче конвенций, с развитием тысячи мотивов, в тысяче фантастических миров. Разумеется, я пришел в восхищение. Мы, когда писали <сценарий>, когда делали этот комикс, хотели исполнить собственные мечтания, соблюсти собственные критерии комикса со значительным, непредсказуемым, запутанным и бунтарским сюжетом. Трое парней, не жалея времени, сочиняли и не чувствовали себя одинокими – нам покровительствовала очень богатая сокровищница фантастических произведений. Из этой сокровищницы мы брали различные коды, ситуации, возможности. Ведь это не случайность, что так много молодых людей дебютирует в фантастическом жанре, потому что этот жанр их ждет – ждет молодых впечатлительных людей, которые хотят что-то сказать. У них нет жизненного опыта, но они уяснили себе конвенцию и работают в ее рамках, а затем эти рамки раздвигают, модифицируют. Ведь это неверное утверждение, что все книги, все сценарии должны быть написаны семидесятилетними стариками, которые знают все о жизни, науке и вселенной. Нам сильно повезло, мы хорошо подошли друг к другу, были смесью именно таких составляющих, какие требовались. То же самое было с моей функцией редактора – я не вылетел из журнала через год или два, потому что со своим характером подходил для должности руководителя отдела польской прозы, потому что я любил своих авторов, быстро осознал, что они лучше меня и не вступал с ними в состязание. Это ужасно, когда редактор завидует автору или начальник научного учреждения завидует сотруднику, изобретшему нечто новое. Комикс, фантастика и журнальный отдел польской прозы – это великое приключение по моей мерке. Я знаю великих авторов, которые не годятся для редакторской работы, попросту не обладают предрасположенностью к этому, а написали много больше книжек, чем я. Но ни один из них, кроме Орамуса, не занимался так много критикой, которая заботливо склоняется над авторами, над их творениями. То есть я стерег свое корыто, и я люблю свое корыто».
облако тэгов
